МНЕ БОЛЬНО, Я ПЛАЧУ. НО Я ГОРЖУСЬ СВОИМ СЫНОМ
Когда мы проведывали раненых бойцов в Луганской областной больнице, ко мне подошла женщина и со слезами сказала: «Я вас прошу, остановите эту войну, пожалуйста. Мы хороним сыновей». Это была мама погибшего ополченца (https://www.youtube.com/watch?v=eVo3Ry6Gv54). 
Там же мы встретили маму еще одного погибшего бойца – Татьяну Быстрюкову, которая приехала из Краснодона опознать тело своего сына. «Я не знаю, что сказать. Я ничего не знаю…», - говорила она растерянно. 
Её сыну Диме было 27. Он записался в ополчение в начале июня. Уехал в Луганск. А сегодня с утра позвонили и сказали, что сын погиб. «Может, это не мой мальчик, - все время говорила Татьяна и рассказывала о сыне только в настоящем времени. - Мой Дима добрый, отзывчивый, у него много друзей. Его знает весь город. 
Тушинская Анна, та самая женщина, которая просила остановить войну, пришла к областной больнице, когда узнала, что наши активисты будут проведывать раненых. Её сына тоже звали Дмитрием. Он погиб 17 июня под поселком Металлист. Её рассказ о том, что произошло с Димой хочу привести здесь полностью. 
«Мой сын, Ковыршин Дмитрий, погиб 17 июня под поселком Металлист. Его убил снайпер. Дима был в нашем ополчении, в батальоне «Заря». Он не был военнообязанным. Но он очень хотел, просился. Когда я его просила, чтобы он не ходил, он сказал: «Мама, если не я, то кто же?» И ушел… 
Оружия у них было мало, поэтому он был без оружия. Ребята ему подарили бронежилет, но он отдал свой бронежилет разведчикам – у них не хватало. Он был с сумкой санитарной, с большой такой сумкой – четыре или пять килограммов. Он всё время говорил: «Мама, её так тяжело носить, особенно когда бегаешь». Его убили первым. Снайперы. Мне потом сказали, что снайпер отстреливал прежде всего санитаров и командиров.
Ребята сначала даже не поняли, - думали, он просто упал. Это потом в морге сказали, что это проникающее ранение. Пулевое. В грудную клетку. Сразу в сердце. Врач сказал, что он не мучился. Он умер сразу. И потом мне сказали, что бронежилет его бы не спас от такой пули. 
Украинские военные убили моего мальчика, который защищал свою землю. Мне больно, я плачу. Но я горжусь своим сыном. Ему было 29 лет. Он был очень хороший. Он абсолютно не пил, не курил. Он был очень добрый и всем помогал. У нас город небольшой, всего каких-то 500 тысяч, но у него очень много друзей. Мы работали вместе, на производстве, в стальцехе. Он учился, получал второе высшее образование. Не был женат. Говорил, мама, я женюсь после 30 лет. Так что у меня даже внуков не осталось. 
Я не знаю, что еще сказать... Я не хочу этой войны. Я хочу, чтобы все мамы Западной Украины – в Киеве, Ивано-Франковске, Хмельницком, во Львове, Чернигове забирали своих детей. Они сюда идут не защищать свою Родину, это мы защищаем. Они сюда идут как оккупанты. Если я горжусь своим сыном, то им нечем будет гордиться. Какая же гордость – бомбить города, убивать женщин, детей, наших сыновей, наших мужей. 
Уходите, это наша земля! Мы имеем право жить на своей земле так, как мы хотим. Нам нечего делить. Я не знаю, кто выигрывает в этой войне. Ни мы, ни они – нормальные обычные люди». 
Когда я вручил помощь Анне, она сказала: «Мне деньги не нужны. Пожалуйста, купите на них что-нибудь раненым». Мы ответили, что она может сама ими распорядиться. Аня ответила: «Я отнесу их ребятам, сослуживцам Димы, в батальон».